средствами русской графики, а также фразеологизмов библейского происхождения: не от мира сего, заговорила Валаамова ослица, блудный сын, не хлебом единым жив человек, идти на крест и др. В то же время автор в своей речи при описании католического креста использовал латинское языковое вкрапление: «Около нее две другие иконы... католический крест из слоновой кости с обнимающею его Mater-dolorosa». Латинское вкрапление не восходит непосредственно к библейским текстам, хотя и имеет значение «образ Богородицы, стоящей у креста». Оно включено в Словарь иноязычных выражений и слов как узуальное, а иллюстративные примеры говорят о его распространенности в речи католиков.

В русской литературной речи XIX в. наряду с библеизмами и афоризмами, которые фиксировались в фразеологических словарях русского языка, широко использовались более и менее обширные цитаты нравоучительного характера (с указанием на их источник), которые в словари не включались. Таковы, например, 4 цитаты из Библии, являющиеся эпиграфами к роману Л. Н. Толстого «Воскресение». Множество библейских цитат, а также аллюзий на библейские сюжеты и образы содержится в художественных произведениях Н. С. Лескова («Соборяне», «Запечатленный ангел», «На краю света», «Однодум», «Печерские антики» и др.) и у многих других писателей не только XIX, но и XX вв. К цитированию библейских текстов прибегали авторы произведений и иных стилей русского языка (публицистического, научного, официально-делового).

Положение резко изменилось после Октябрьской революции, когда «декретами советской власти было отменено преподавание церковнославянского языка и Закона Божия. Постоянное обращение к молитвам, к богослужебным текстам и особенно к Псалтыри, к текстам на церковнославянском языке на протяжении тысячелетия служило важнейшим источником обогащения концептосферы русского языка. Церковнославянские слова, выражения и формы слов служили не только расширению русского литературного языка и просторечия, но и вносили оценочный компонент в мышление», — писал Д. С. Лихачев²³. К этому надо добавить, что идеология воинствующего атеизма, ставшая господствующей в советском обществе, не способствовала тому, чтобы авторы, даже знающие Закон Божий и другие библейские тексты, привлекали их для аллюзий и цитирования в своих произведениях. Использовались в литературной речи в этот период лишь те библейские слова и выражения, которые, почти поте-