что, «став выразителем великой и самобытной культуры мирового значения, русский язык к началу XX века достиг высочайшего уровня»; он представлял собой «весьма сложную стилистическую систему, сформировавшуюся в ходе творческой обработки средств общенародной речи выдающимися, а подчас и безвестными деятелями русской культуры: писателями, учеными, философами, журналистами, юристами, священнослужителями, администраторами, — всеми, кто думал, творил на русском языке, способствуя его совершенствованию». Октябрьские же события 1 91 7 г. вызвали не только резкое обновление и расширение лексики и фразеологии общественного содержания, — «революция породила социопсихологическую атмосферу жизни «от нуля», отказа от выработанной столетиями формы духовной и социальной практики, поиска путей кардинального обновления во всех областях человеческого бытия и сознания»²⁴. Произошел не только обрыв традиции речевого этикета, который с большим напряжением преодолевается нами и по сию пору, было не только переименовано этноисторическое пространство и искажены антропонимические традиции, но и реформировался стилистический баланс русского языка вследствие многих сдвигов в его стилистических ресурсах, в том числе и вывода из активного употребления широкого пласта сакральной лексики и фразеологии русского языка. «Утрата историко-культурной традиции привела к определенному снижению речевой культуры общества»²⁵.

Правда, некоторые писатели и поэты какое-то время и после Октябрьской революции продолжали вводить в текст своих произведений библеизмы на иностранных, в основном латинском, языках. Так, у А. Ахматовой есть «Библейские стихи»: в этот цикл вошли стихотворения «Рахиль», «Лотова жена», написанные в 20-е гг., и стихотворение «Мелхола» (1959—1961 гг.), к которым в качестве эпиграфов помещены цитаты из Библии, но на русском языке. В 1 944 г. в Ташкенте А. Ахматовой было написано стихотворение «Учитель» (цикл «Венок мертвым»), в которое поэтесса ввела усеченный библеизм De profundis на латинском языке: «De profundis.... Мое поколенье / Мало меду вкусило. И вот / Только ветер гудит в отдаленье, / Только память о мертвых поет». В Словаре иноязычных выражений и слов этот библеизм дан в полной форме: De profundis clamavi. — Из глубины взываю (Псалтырь, 1 29:1 ).

Изредка в советские годы иноязычные вкрапления-библеизмы вводились в публицистические произведения, в основном в статьи на международные темы, например: «Только решительный