событий, характерного для сказки, перемещается также и во внутренний мир героя, которому «худо». Сказка остается, но как бы «переворачивается». В фольклорной сказке герой вначале действия носит маску «дурака», скрывающую его высокий облик. Это выражается прежде всего во внешнем неприглядном виде «запечника» Иванушки, и в насмешках над ним старших братьев, и в отсутствии у Иванушки самого необходимого. Артем же, подчеркивает О. Ларионова, «гораздо красивее и Алена Делона» (11), и друзья его, надо полагать, любят, и квартиру получил, и вообще, чего ему еще надо?... Внешнее благополучие героя, однако, оказывается, как выясняется из дальнейшего, лишь маской, причем маской, как и в сказке, «дурацкой». Ибо это внешнее, стандартное благополучие, представляющее собой реализацию самых расхожих бытовых и банальных представлений, в начале действия определяет и душевный облик героя. Артем в начале действия и во время знакомства с Дениз раскрывается именно на этом стандартном уровне. Он, так сказать, в меру банален, в меру ироничен, в меру добродушен, в меру вспыльчив и так далее — и все в меру. Это выражается и в злоупотреблении Артемом молодежным жаргоном, и в постоянном проецировании своих поступков на некий интертекстуальный литературный экран («О беспомощность двадцатичетырехлетнего современного человека! Равик подле умирающей Жоан. Роберт Локамп и Патриция Хольман. Этот, как там у Хема, и евонная Кэтрин. Литература, литература, литература...»—14), и в нарочитой грубоватости и прямолинейности. Словом, в начале действия Артем таков, каков окружающий его бытовой мир. Это действительно, если воспользоваться словом В. Я. Проппа, «нулевое» состояние души. Но это состояние неподлинное, хотя сам Артем об этом не подозревает. Но ему, как мы видели, «худо». Почему «худо», Артем и сам не может толком объяснить, но недаром в этом состоянии, когда ему «худо», мерещится герою «первобытный хаос» пространства, «не разделенный на твердь и хлябь». Подлинная душа героя иная, чем та психологическая маска в меру банального и в меру оригинального «своего парня», в которой эта душа