структуры литературно-сказочного текста, как сразу же изменится и сама жанровая доминанта. Так обстоит дело, например, в повести-сказке В.Шукшина «До третьих петухов, в которой «детское мироощущение» не играет жанрообразующей роли и поэтому перед читателем оказывается не столько собственно сказка, сколько философская притча, причем в тексте явственно проступают и черты пародии на волшебную сказку («антисказка»), и черты социально-психологической повести¹.

Обратимся теперь к фэнтэзи. В отличие от рассмотренных форм жанрово-обусловленной фантастики эта разновидность лишена четких жанровых границ: под фэнтэзи понимают и своеобразный синтез научной фантастики и литературной сказки, и современную волшебную сказку для взрослых, построенную на материале различных национальных мифологических и фольклорных традиций, и обширную область различных, как их называет Д.Сувин, «фантастических историй». В последнем случае фэнтэзи оказывается жанром, «который занимается тем, что протаскивает в эмпирический мир законы, пртиворечащие духу познания»². но в любом случае аксиологическом центром мироощущения мире фэнтэзи оказывается сама «сказочная реальность». Сказка в фэнтэзи как бы утверждает саму себя в качестве некоей системы координат. Такой тип художественного мироощущения условно можно было бы назвать

57

«волшебным» или «магическим» .

Таким образом, возникает пусть и условно-гипотетические, но вполне определенные формулы жанровой доминанты в различных формах фантастики:

¹  Липовецкий М. Поэтика литературной сказки. С.128-137.

²  Suvin D. Zur Poetik des literarischen Genres Science Fichtion // Science Fiction. Theorie und Geschichte. Munchen, 1972. S.91.