фольклора формах. На такой стадии обращение к фольклору - это использование и того, что получило в устной словесности развитие и распространение, и тех возможностей, которые остались в фольклоре

75

нераскрытыми» .

Змей из волошинского сна - это один из многих, если не «тупиковых», то по крайней мере, нераскрытых возможностей, скрытно присутствующих в феномене сказочного волшебства.

В чем его смысл? Различного рода фантастические сказочные существа (как добрые, так и злые), а также чудесные предметы, являются, по словам Е. М. Мелетинского, «сублимированными сгустками сказочной волшебности»¹. Общее свойство этой волшебности, наиболее заметное в чудесных предметах, заключается в том, что эти чудесные предметы «используются само собой разумеющимся образом»². Так же, «само собой», действуют и фантастические существа. Как замечал Я. Э. Голосовкер, «закон причинности (каузальности) может быть сведен к свойству волшебного предмета: это свойство - единственное условие для действия. <...> Шлем-невидимка делает невидимым - и все. Почему? -

78

неизвестно» .

Поэтому в фольклорной волшебной сказке никогда не рассказывается об устройстве и механизме действия ковра-самолета, шапки-невидимки, молодильных яблок и прочих, как их назвал С. Ю. Неклюдов, «операторов

79

колдовства» . Ничего мы не знаем и о механизме действия волшебных способностей Бабы-Яги или Змея Горыныча.

И это не случайно, ибо напрямую связано с функцией, которую выполняет волшебство в фольклорной сказке. Функция эта, отмечает С. Ю. Неклюдов, направлена на «преодоление разорванности сюжета»,

¹  Мелетинекий Е. М. О литературных архетипах. М., 1994. С. 59.

²  Kohler J. Automat // Enzyklopadie des Marchens. Berlin; N: Y., 1976. B. l, lief. 4. S. 1086.