полагать, по мере приближения к современности возрастает, что отражается, помимо всего прочего, во все более широком распространении взаимосвязанных понятий «поэтический мир»,

93 94 95

«художественный мир» , «картина мира» , «возможный мир» . При этом, если тенденция к созданию «своего мира» претерпевает усиление, «возможный мир» в глазах читателей зачастую превращается в «невозможный», и нарушение принятой в тексте нориы условности, которое, по словам Ю. М. Лотмана, рождает фантастику ¹, приводит к появлению «фантастического мира» как особой разновидности мира художественного.

Фантастический мир, с одной стороны, жанрово обусловлен таковы, например, миры литературной сказки и научной фантастики, с другой,— фантастический мир может носить индивидуально-авторский характер. Естественно, что индивидуально-авторское и жанровообусловленное в творчестве конкретных писателей сливаются воедино, и, к примеру, говоря о фантастических мирах Гофмана, Андерсена, Гоголя, а в литературе XX века—Замятина, Булгакова, Грина, Бредбери, Ефремова, Стругацких, мы должны учитывать обе стороны понятия.

Хотя фантастический мир — это всегда и прежде всего определенный тип пространства и его образ, он не сводится только к пространственной характеристике. Как известно, «тип картины мира, тип сюжета и тип персонажа взаимообусловлены»², и поэтому понятие «фантастический мир» охватывает все произведение, отражая его целостность. И изучать фантастический мир (и в синхронном, и в диахронном аспектах) естественнее всего в рамках исторической поэтики,

¹  Лотман Ю. М. Заметки о структуре художественного текста // Труды по знаковым системам. Т. 5. Тарту, 1971. С. 287.

²  Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 294.