стереотипные и общеизвестные формулы типа «страна фантазия», «в мире фантастики и приключений» и т. п. И творчеству писателя, которому удалось создать целостный облик фантастического мира, в распространенном критическом обиходе также находится соответствующее «пространственное» определение—«создатель Гринландии». При всей расхожести и даже банальности подобных формулировок в них интуитивно схватывается главное: фантастическое произведение привлекает читателя не столько формулировкой неких абстрактных научных или социологических идей, сколько живой картиной фантастического мира.

Между тем старое вульгарно-социологическое представление о фантастике как сфере прежде всего популяризации какого-то круга научных или социальных идей упорно продолжает сохраняться. Как раз из примата идеи в мире научной фантастики исходит Т. А. Чернышева, отстаивая в своих последних работах концепцию «кризиса жанра»: «Явное сокращение притока новых идей, относительная исчерпанность парадигмы,— пишет она,—и ощущается как явление кризисное в современной фантастике. И ощущение это устойчивое, как бы ни пытались

139

оспаривать саму идею кризиса» . Т. А. Чернышева обставляет свою концепцию «кризиса» рядом оговорок, подчеркивая вроде бы, что «теперь уже никто не воспринимает ее (фантастику—Е.Н.) как средство популяризации науки», однако подводит читателя к мысли, что положение научной фантастики «несамостоятельное, зависимое»¹. Другие авторы, разделяющие концепцию «кризиса», выражаются определеннее и без затей. Вот показательный пример: «Для фантастики характерна такая специфическая черта как доведение до читателя научных знаний, объединенных в логическую систему и вплетенных в ткань общехудожественного повествования. Этот момент чрезвычайно важен, ибо он иллюстрирует действенный характер всей научно-фантастической

¹  Там же. С. 71.