оказываясь своеобразным архетипом, в литературном фантастическом повествовании порождает ряд персонажей, перераспределяющих функции архетипа (от персонажей-двойников до персонажей, враждебных друг другу)»¹. Герой-одиночка фольклорной сказки порождает герояколлектив, который перераспределяет функции фольклорного архетипа. Характер такого перераспределения в каждом конкретном произведении, думается, сугубо индивидуален, ибо зависит от воли писателя, но сама необходимость перераспределения от воли писателя не зависит, так как входит в состав «условий жанра».

Перераспределение функций фольклорного архетипа дает писателю отсутствующую в фольклорной сказке возможность построения различных, порой весьма запутанных и причудливых сюжетных коллизий. Кроме того, появление героя-коллектива, то есть своеобразного «множественного» героя, дает писателям возможность дифференциации понятия Добра в противовес его эпической цельности в фольклорной волшебной сказке. В самом деле, герои фантастических произведений (от литературной сказки до фэнтези), входящие в состав «коллектива», сражающегося со Злом, Добро могут понимать по-разному, что, в отличие от народной сказки, драматизирует и психологизирует саму проблему Добра. Примером могут служить сказки В. Каверина, романы-фэнтези М.

170

Семеновой, Ника Перумова, Э. Раткевич . При этом существенно отметить, что само понятие «коллектива» применительно к литературной сказке (и близким ей жанрам) оказывается не столько идеологическим или социологическим, сколько «семейным» («родственным», как я уже говорил, ссылаясь на Н. Ф. Федорова). Коллектив — это всегда «мы», но в литературной сказке это не то «мы» официального собрания, в которое превращена жизнь героев знаменитого романа Е. Замятина, это «мы»,

¹  Неёлов Е.М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики. Л., 1986. С.146-147, 156.