Противостояние «своего» и «чужого» миров как противостояние человеческого нечеловеческому


Приветствуем, уважаемый посетитель! На текущей странице вы по достоинству можете оценить обширный цикл интересных статей на тему «Фольклорный интертекст русской фантастики». Чтобы вам было удобно читать весь предоставленный на сайте материал удобно разделен на страницы как, например, сделано у обычной книжной продукции.

Автор: доктор филологических наук, профессор Евгений Михайлович Неёлов


Читать предыдущие записи К оглавлениюЧитать дальше

картина мира, изображенного в повести, хорошо знакома читателям Стругацких. Эту общую картину образует прежде всего мир Земли, раскрывающийся в различного рода деталях труда и быта группы Комова, в обрисовке характеров героев, в разных «подробностях». Это тот же самый прекрасный мир Земли Будущего, который изображают Стругацкие почти во всех своих повестях и романах. Это мир, в котором человеку действительно легко дышится, а могучие сосновые леса и очеловеченная техника 1 сосуществуют в гармонии. Вместе с тем в этом мире всегда есть опасность нарушения гармонии, что вносит в его изображение динамику и внутреннее напряжение. Эта опасность проявляется при развертывании земного мира в пространство (в Космос, на другие планеты) и во времени (при встречах с гуманоидными и негуманоидными цивилизациями, стоящими на разных исторических ступенях развития, что создает ситуацию «возвращения в прошлое», как, например, в романе «Трудно быть богом»). Полная характеристика мира Земли требует подключения контекста всего творчества писателей, поэтому не будем на ней останавливаться, а заметим лишь, что мир Земли встречается в

Оживление и очеловечивание техники — принципиально важная осо. бенность мира Стругацких, и в «Малыше» она проявляется в высшей степени выразительно. Роботы, которыми командует кибертехник Стась, выглядят не столько как машины, сколько как живые существа, очеловеченные домашние животные, преданные своим друзьям. Недаром у них есть даже имена, как у собак (Том, Джек, Рекс), и ведут они себя соответственно:

«Весело и ярко блестела под солнцем рубчатка, сиротливо чернел посередине оставленный мяч, и грузный Том неуверенно топтался вокруг него — явно решал непосильную задачу: то ли убрать с полосы этот посторонний предмет, то ли при случае жизнь положить за эту забытую человеком вещь» (122), Робота ремонтируют, проверяя его рефлексы, промывая нервные узлы, употребляя в качестве инструмента скальпель; с ним ласково разговаривают, да. ют ему «размяться» и т. д. Такое изображение техники, стирающее грань между «естественной» и «искусственной» природой, противостоит другой, тоже имеющейся в фантастике традиции, согласно которой роботы и прочие машины, даже биологические и разумные, есть нечто принципиально несводимое к живому и человеческому началу (см., например, романы С. Лема «Солярис» и «Непобедимый», в отечественной фантастике рассказы С. Гановского «День гнева» и О. Ларионовой «Сказка королей»). С. Лем писал в одной из статей: «Выдадим печальную тайну: все роботы в НФ—в высшей степени неинтересные существа, понимаются ли они в качестве «футурологи-ческих прогнозов» или в качестве «мифических объектов». Отношения между роботом и человеком моделируются в НФ с помощью примерно трех или четырех стереотипов. Таким образом, получаются следующие отношения:

а) человека и механизма;

б) господина и раба;

в) человека и инкуба или суккуба;

г) человека и трансцендентального существа...» (S. Lern. Roboter in der Science Fiction//Science Fiction. Munchen, 1972. S. 170).

Повесть Стругацких позволяет прибавить к этой классификации еще одно отношение — отношение человека и животного-друга, а также заметить, что, вопреки утверждению С. Лема, роботы могут быть существами весьма интересными.


Читать предыдущие записиК оглавлениюЧитать дальше