Нам осталось поговорить о последнем, самом важном для смысла повести, третьем звене второй схемы.

Вначале, как только выясняется, кто такой Малыш, позиции героев, обусловленные научными взглядами Комова, едины:

«Я был в восторге. Майка тоже была в восторге. Перспективы ослепляли нас. Туманные, неясные, но ослепительно радужные. Дело было не только в том, что впервые в истории становился возможным контакт с негуманоидами. Человечество получало уникальнейшее зеркало, перед человечеством открывалась дверь в совершенно недоступный ранее, непостижимый мир иной психологии, и смутные комовские идеи вертикального прогресса обретали, наконец, экспериментальный фундамент...» (76).

Но скоро эйфория проходит, и позиции героев меняются. Если Комов по-прежнему полон энтузиазма, то Майка становится все более хмурой, неразговорчивой. И в конце концов она срывает всю комовскую работу по «приручению» Малыша, включив в самое неподходящее время (в таинственных подземельях аборигенов) мощную лампу-вспышку на обруче, который сама же перед тем укрепила на голове Малыша. Комов принимает вину на себя, отстраняя Майку от работы, но она и сама заявляет, что «все равно я уйду. Уйду в школу и буду учить ребят, чтобы они вовремя хватали за руку всех этих фанатиков абстрактных идей и дураков, которые им подпевают» (141).

Позиции героев, столь единые вначале, по ходу действия стали противоположными. Почему?

Можно было бы ответить, что таковы уж характеры Комова и Майки, и это было бы верно. Анализ этих характеров потребовал бы учета и других произведений Стругацких, где изображаются наши герои, и мы этого делать не будем. Важно лишь отметить одно: личная позиция, мотивированная характерами персонажей, оказывается — и это типично и