права), но и не обыкновенный мальчишка, которого надо «спасать» (и тут прав Комов): Малыш по-своему был счастлив до прихода людей, считая себя единственным и полновластным хозяином планеты.

Эти противоречия (уже не сказочные—ведь в сказке герою не надо выбирать свою судьбу) обеспечиьают развитие действия в финале повести. Противоречивость позиций героев и невозможность их однозначной оценки обусловлены также и сложностью образа Малыша, который в повести претерпевает определенную эволюцию.

Научно-фантастическая роль Малыша—роль ЧП. Но оформляется эта роль первоначально в традиционных значениях, которые интертекстуально задаются художественными структурами былички и «сюжета Маугли», активно работающими, как мы убедились, в первой части повести. Во всем облике Малыша, его поведении первоначально резко проступают черты, во-первых, нечеловеческие (это связано с быличной структурой) и, во-вторых, то, что отсылает к Маугли,—черты «дикаря». Команда космического корабля готовится к встрече с Малышом так, как могла бы готовиться команда какого-либо парусника эпохи великих географических открытий к встрече с аборигенами тропических островов. И Стругацкие, как можно понять, сознательно актуализируют в восприятии читателя соответствующие ассоциации, связанные с традиционной приключенческой литературной маринистикой. Что же касается нечеловеческих черт Малыша, то они, создавая научнофантастический колорит ЧП, также опираются на традицию. Это и понятно, ведь только традиция, как мы уже говорили, может помочь зримо и наглядно представить непредставимое, то, чего в реальности нет. При всей своей научно-фантастической окрашенности невероятные способности Малыша (создание фантомов-призраков, полеты по воздуху, различные способы подчинения своей воле окружающей среды, трансформации, мгновенное овладение человеческой речью и т. д.) ориентированы на традиционные представления о «черте», «колдуне», «оборотне». Целая система микродеталей определяет эту ориентацию. Так,